Республика Марий Эл, Йошкар-Ола

Дейвид Льюис

Элементы дохристианского язычества сохранились у различных народов, включая абхазов в Грузии и некоторые финно-угорские народности в европейской части России, где язычество имеет долгую историю. Для проживающих в Поволжье марийцев оно стало средством сохранения своих национальных отличий от татарских мусульман и русских православных. Марийцы совершают языческие обряды почитания духов лесов и полей (обитающих, по поверью, в камнях, деревьях и реках) и приносят жертвы духам предков, которые возвращаются в различное время года. В меньшей степени элементы язычества сохранились среди удмуртов (в основном у деревенских жителей), а также у незначительной части чувашей, причем в сознании простого народа место языческих богов заняли православные святые. Слабо выраженные пережитки язычества сохранились также у мордвы.

12 июля 1998 года я присутствовал на языческом обряде в деревне Шор-Унжа (это ее русское название; сами марийцы называют деревню Унча), которая расположена на юге Республики Марий Эл, почти на границе с Татарстаном. Я находился в составе группы под руководством министра культуры Республики Марий Эл, поэтому каждый старался вести себя очень уважительно по отношению к нам. В лесу вокруг священного места запрещено отправлять естественные надобности, поэтому наш микроавтобус специально для этой цели остановился за несколько километров до места назначения. По прибытии на место женщины надели косынки. Каждому было предложено сделать денежное пожертвование, а затем вымыть руки, символизируя ритуальное очищение перед вхождением в священный лес.

Нас встретил Александр Иванович Таныгин, карт (марийский служитель языческого культа), который задал каждому вопрос о том, кто он и откуда. Один из членов нашей группы, профессор археологии, объяснил, что я провожу антропологические исследования, на что карт ответил, что мне будет разрешено присутствовать лишь в том случае, если я напишу о празднике положительный отзыв. Затем Таныгин произнес надо мной заклятие, в котором утверждалось, что за нелестные слова об их празднестве со мной случится несчастье. Более того, мне не позволили снимать без разрешения человека, специально приставленного следить за каждым моим шагом. Я ответил: «Понятно».

Этот человек отвел меня в сторону и объяснил, что мне запрещено фотографировать сырое мясо и приближаться к служителю культа во время совершения ритуала. Затем он добавил, что однажды некий российский журналист весьма бесцеремонно снимал обряд, неуважительно близко подходил к карту, а после опубликовал в московском журнале статью, написанную в сенсационной и оскорбительной манере. Через полгода он скончался.

Возможно, поэтому Александр Таныгин не разрешил мне сделать его снимок, хотя другой карт, Алексей Изергович Якимов, охотно согласился сфотографироваться. Дед Якимова тоже был картом, и Алексей с детства готовился к этой роли. В его семье всегда соблюдались языческие обряды, поэтому люди обратились к ним с просьбой провести церемонию. Алексей заметил, что карт «должен быть чистым», что согласуется с мыслью о соблюдении священного места незапятнанным и неоскверненным.

Александр Таныгин сравнил себя с шаманами с севера, которые, по его словам, «выше нас», потому что могут даже проткнуть себя ножом, а затем жить, как будто ничего не случилось. В отличие от шаманов марийские карты только получают во сне откровения свыше. Возможно, еще одна из причин нежелания Таныгина фотографироваться кроется в подражании шаманам, которые, по его убеждению, тоже не разрешают снимать себя на пленку.

Приставленный ко мне по указанию Таныгина человек был активным членом новой политической партии под названием «Кугезе Мланде». Вероятно, в этом проявляется определенная связь между марийскими политическими устремлениями и возрождением язычества как средства национального самовыражения. Мой надзиратель имел с собой несколько экземпляров газеты, в которой на русском и марийском языках было опубликовано несколько статей об этой организации и ее задачах. «Кугезе Мланде» ратует не просто за возрождение марийской национальной культуры, но за создание в Поволжье и на Урале нового государства, независимого от России. Мне говорили, что предыдущий президент республики запретил этой организации пропагандировать свои взгляды в средствах массовой информации. В отличие от него нынешний президент Вячеслав Кислицын придерживается нейтральной позиции, не запрещая, но и не поддерживая деятельность «Кугезе Мланде».

Президента ждали и на этой церемонии, не начиная ритуала до его прибытия. Тем временем жители местных деревень приносили еду для жертвоприношения и оставляли ее на одном из пяти священных мест. Они находились на расстоянии одной-двух минут ходьбы друг от друга, и каждое было посвящено различным богам.

Еще до нашего приезда на каждом капище была принесена жертва. Например, на месте, посвященном богу земли, в жертву принесли двух баранов и гуся. К моменту нашего прибытия на каждом священном месте горели костры и в котлах варилось мясо. Священные деревья были обвязаны вымазанными в крови жертв поясами, сквозь некоторые из них уже проросли новые ветви. Земля перед деревьями была устлана ветками, на которые приходящие люди складывали свои подношения, стараясь при этом не наступать на ветки. Высоко над землей на деревьях висела различная одежда, оставшаяся от предыдущих празднеств, — приношения богам с просьбой об излечении от болезней.

Из разговоров с людьми я выяснил, что этот ритуал совершается дважды в год: 22 мая и 12 июля, но карт добавил, что праздник проходит еще один раз в году — 19 декабря. На мой вопрос об отношении к ритуалу люди отвечали, что воспринимают его как «местную традицию», в течение жизни они привыкли совершать этот обряд и не видят в нем ничего особенного. На празднике присутствовали жители нескольких окрестных деревень, в том числе примерно четверть населения деревни Шор-Унжа, в которой насчитывается 350 дворов. Некоторые приносили с собой гуся для принесения его в жертву, остальные несли домашний хлеб и другую пищу. У кого не было с собой еды, тот жертвовал деньги.

Совершение обряда установлено в день святого Петра по православному календарю. Одно из священных мест предназначено святому Петру. На каждом капище присутствует отдельный карт, который следит за соблюдением обряда. Один из них говорил мне, что ритуал призван привлечь не только язычников, но и православных. Так как в деревне нет церкви, верующие приходят на капище в ближайшем лесу принять участие в «общих религиозных праздниках» и, «если желают, принести жертву». Многие приносят с собой свечи и зажигают их во время жертвоприношения перед деревьями.

Другие священные места предназначены богу земли, богу молнии, «Божьей матери» и великому богу «Миколе», для которого устраиваются праздники зимой и летом. По словам карта, имя бога заимствовано у святого Николая. На мой вопрос о том, подразумевается ли под «Божьей матерью» Дева Мария, мать Иисуса Христа, я получил противоречивые ответы. Один их жителей согласился с таким предположением, но карт заявил, что здесь имеется в виду «женский бог», которого бездетные люди молят послать им детей. Он добавил также, что бога молнии просят послать дождь во время засухи, у бога земли просят здоровья и счастья для всех.

Считается, что в Моркинском районе на юге Республики Марий Эл лучше всего сохранились традиции. Карт сказал, что на празднестве присутствовали гости из всех остальных районов республики. Трижды в году они приезжают засвидетельствовать свое почтение. Ритуал начался только с прибытием президента.

Карты приветствовали президента и предложили ему и сопровождавшим его лицам отведать пищи, приготовленной для принесения в жертву. Он принял подношение и отправился на капище, посвященное святому Петру, где зажег свечу перед деревом. Тем временем все присутствующие образовали полукруг, стоя на коленях, и приготовились к молитве. Вся толпа состояла преимущественно из женщин, только несколько мужчин были заметны позади всех, не считая самих картов, которые оставались на ногах.

Главный карт поставил перед деревом таз с вареным мясом и начал читать молитвы на марийском языке. Через несколько минут стали разрезать пищу, лежащую перед деревьями рядом с зажженными свечами. Затем еду раздали всем присутствующим, при этом у меня сложилось впечатление, что люди старались угостить своими приношениями остальных. Когда емкости с едой опустели, толпа начала расходиться, а к дереву приставили лестницу, и молодой человек забрался наверх и привязал к ветвям очередной узел с одеждой.

Из кн. Льюис Д. После эпохи атеизма. СПб: Издательство «Шандал», 2001.